konbor'a прочитал заметку Костырко обо мне (+ довесок)
По складывающейся на глазах традиции, позволю себе сделать небольшое замечание на полях.
Существует такое понятие - ФРОНДА. 17 век, Париж, дворец. К дворцу подъезжает карета. Открывается дверца, на землю спускается поддерживаемый лакеями пузатый старик-маркиз. На маркизе лица нет, парик съехал набок, из глаз брызжут слёзы, поплыл макияж. Что такое?
- Он гадкий, гадкий. (Рыдания.)
В чём дело, кто обидел нашу милость? Оказывается на перекрёстке какой-то гаврош подбежал к окну кареты, показал маркизу язык и назвал жирной свиньёй. Оборванца лакеи отлупили палками, кучер дал кнута. Так что жив - нет ли - не известно. Но дело не в этом. ЧЕЛОВЕКА ОБИДЕЛИ. Почтеннейшего, уважаемейшего маркиза де Монбоньяра. Сердце старика разбито. Сколь ужасны и жестокосердны люди, коим высокие чувства благородных существ недоступны. Камни вопиют! И сколь горестен и тернист путь души возвышенной и благородной, сколь часто подвергается она поносным деянием. Совсем недавно королевское величество изволило отказать племяннику маркиза от занятия должности смотрителя луврских голубятен; ещё вчера сборщик налогов по наущению фаворита королевы-матери подал иск в парижский суд; и вот новая репрессалия: маленький фавн с каменным сердцем поругал честь и достоинство несчастного маркиза. Увы! О времена, о нравы!
В общем ничего, терпимо. Для 17 века. А у нас во дворе век 21 - другое тысячелетие.
Костырко рыдает о исполине отечественной культуры, забытом и забитом советском литераторе Сергее Залыгине. Бегают молодые негодяи, насвистывают парижские дразнилки... Нет, даже не про Залыгина. И даже не насвистывают. И даже не бегают - ходят. Ходят, шепчутся. Если прислушаться, употребляют разные имена: Достоевский, Розанов, али Эко какой-нибудь. О Залыгине - НОЛЬ.
Кто же сей обиженный муж? Советский лауреат и орденоносец, секретарь правления СП СССР. Издавался в советское время милионными тиражами. Начал публиковаться в 1936 году и быстро вошёл в советскую номенклатуру: закрытые распределители, "дома творчества", 4 управление Минздрава.
Трифонова, сетует Костырко, скоро будут читать в катакомбах (видимо хором и при свечах). Зачем же в катакомбах? Это уважаемый человек. Назовите после начала 80-х хотя бы одну ругательную заметку, не то что монографию, о сём достойном муже. Лауреат сталинской премии, книги выходили в застойные времена гигантскими тиражами, орденоносец. Если Залыгин всё-таки виконт в первом поколении, то Трифонов и происхождения самого что ни на есть благородного. Отец - председатель военной коллегии верховного суда СССР.
Умер Юрий Валентинович, так все мы смертны. Жил бы сейчас, вслед за Расулом Гамзатовым получил очередную полуметровую советскую звезду из рук президента: "Бери, заслужил".
И все прочие графы. "Обиженный" Окуджава - сын высокопоставленного советского сановника, одного из руководителей компартии Грузии. Аксёнов - из семьи фанатичных большевиков - руководителей Татарии. И множество других советских фрондёров: князей, графов, маркизов, виконтов, баронетов, курфюрстов, штатгалтеров и чёрт их ещё знает каких секретарей крайкомов и председателей облисполкомов. А то и кровей КОРОЛЕВСКИХ, вроде Светланы Алиллуевой и прочих Сванидзе.
Спору нет, близость ко двору штука обоюдоострая. Можно дни и на плахе кончить. Но ведь жизнь продолжается. Ну и что, если какого-нибудь Ла Моля прихлопнут, чтоб не летал. Всё равно у его детей-внуков кровь будет особая, феодальная. Советская. Даже ещё и ореол дополнительный появится: "потомок романтического мученика".
Можно сказать, что советский феодализм развился в обществе индустриальном, не в пример унифицированном, и различия между советскими сословиями не такие уж заметные. Но это-то и ХУЖЕ. Именно незаметные различия и становятся в жизни человека решающими. Один 200 грамм пайку получил - и выжил. А другой 100 - и умер. РАЗНИЦА В ЖИЗНЬ.
И ещё. Разница незамаскированная, бросающаяся в глаза, самим своим видом побуждает людей сохранять подобие человеческого облика. Жрёт дяденька воловью ногу, рассматривает свой камзол в зеркале, вдруг что это - в углу зеркала окно, за окном оборванная тень с голодными глазами:
- Эй, Стёпка, вчерашнее не выбрасывай - вынеси на крыльцо поселянам.
А тут не-ет. Дмитрий Евгеньевич, да вы триумфатор! Сейчас время ваше. Победили. Издали в Пскове через десять лет после публикации сборник статей тиражом в 1000 экземпляров. Получили утешительную литературную премию в 300 д. Триумф! Пора Дмитрию Евгеньевичу с униженными виконтами делиться. Да и совесть. Ведь чудовещнейшие репрессии от вас золотые сердца вынесли. Щёлкнули по носу маркграфа Штрюмрке цу Цвайфишена, испугали лоретку виконтессы Дю Шуазон. Десять лет прошло, а люди помнят, страдают. Некоторые уже от гнусной травли Галковского умерли. А самому подлецу хоть бы хны. Живёт себе в соломенной хижине, запивает чёрствый хлеб ключевой водой, да пописывает рассказы, пьесы, сказки, дневники, письма, эссе, статьи, монографии, да антологии и хрестоматии. Хоть бы у гада творческий кризис какой наступил. Ни чести, ни совести. Изведённые им маркизы в Переделкино страдают. Вроде и почёт, и уважение, и дом в сосновом бору, и тиражи иные, а сядут за стол - хоть плач. СТОП-МАШИНА. А всё из-за кого? Из-за Галковского. Оскорбил, унизил, вот и не пишется. Главное не за себя обидно - за великую русскую литературу: Пушкина, Достоевского, Шолохова, Залыгина, секретаря правления Московского куста Массолита полковника Гудошникова-Галушко.