В качестве примера по жизни убогого еврея, то бишь, в данном случае, русского, Быков привёл горбатого Дмитрия Евгеньевича:
"Интровертность есть, в сущности, синоним подпольности: не могу ничего изменить в своих внешних обстоятельствах, а потому ненавижу всех и придумываю гиперкомпенсации, мучая и растравляя себя - и извлекая самый сладкий сок, как сказано у Достоевского, именно из этого самомучительства. Откуда эта интровертность у России - сказать в самом деле затруднительно; думаю, причина в том же, в чем она и на личном, что ли, уровне. Возьмем Галковского - типичного подпольного человека, очень талантливого, очень озлобленного и страшно уязвленного своим маргинальным положением (думаю, что и на вершине литературной иерархии он чувствовал бы себя столь же уязвленным). Большего интроверта, думается, русская литература еще не производила - недаром его журнал "Разбитый компас" был журналом одного человека (и, в сущности, для одного человека же). Это был такой ЖЖ в миниатюре; интровертность и подпольность - вообще часто встречающиеся черты типичного сетевого персонажа, о чем мне уже приходилось говорить в докладе "Достоевский и психология русского литературного интернета" (2002). Думаю, для того чтобы исправить свое положение, Галковский именно слишком интеллигентен - а для того чтобы кротко и с достоинством его переносить, слишком темпераментен, слишком ярок и талантлив, слишком инфантилен наконец...
Нда... Что тут сказать...
Во-первых, об "интровертности". Интроверсия - это термин, введённый в обиход Юнгом, применяется в психоанализе. Психоанализ - неистощимый кладезь премудрости советского человека, психоаналитический лексикон он знает и широко использует. Для оскорбления соседей по коммуналке. Почитает, пометит термины карандашиком, и на кухню: "невротик", "интроверт", "фрустрация", "анальная эротика". В общем, лечит людей, освобождает от комплексов.
Как я понимаю, в устах Быкова "интроверт" это оскорбление, синоним слова "нелюдим", "бирюк", а то и совсем просто - "горбатый урод". Он дальше так и развивает: "уязвлённый злыдень", "маргинал, бессильно шипящий у подножия литературного Олимпа".
Что и говорить, "красочно". Только КАК ДОКАЗАТЬ. Доказательств никаких нет. Разве что история с "Разбитым компасом". Издавал его де горбатый Галковский от великой злобы для самого себя. Мол, специально назло буду издавать и жечь. И действительно, никто не читал.
Между тем, первый номер вышел тиражом 100 экз. и мгновенно был раскуплен. По цене немаленькой. Второй номер вышел тиражом 200 экз., его постигла та же участь. Третий номер вышел тиражом 500 экз. Вы будете смеяться, но его раскупили тоже. Рецензии на никому ненужный, по словам Быкова, журнал, публиковались в "Новом мире", "Литературной газете" и тому подобных престижных столичных изданиях. Причём каждый номер удостаивался отдельной рецензии. В журнале публиковались материалы известного историка Сергея Волкова, портфель редакции был укомплектован на несколько номеров, многие материалы потом были напечатаны в виде монографий, публиковались в других журналах.
Формально журнал приносил даже прибыль. Закрыт он был не по причине отсутствия читателей, а по причине отсутствия серьёзного финансирования, которое позволило бы мне остаться главным редактором, но переложить всю рутинную работу на плечи сотрудников, а также платить авторам гонорары. Нужна была сумма порядка 20 000 долларов. Я нашёл 16 000 и издал на них 2500 экз. БТ. Издание "Разбитого компаса" было, как сейчас говорят, пиаровской акцией, с той только разницей, что я не занимался там провокациями, не печатал голых баб и не лебезил перед спонсорами и властями. Собственно я получил и 20 000 (Антибукер + неизбежное переиздание БТ), но отказался от этих денег по причинам, которые Быков не поймёт никогда.
Но дело не в этом. Стоило ли огород городить. Ну написал Быков воплевсхлип по поводу удачливого конкурента - делов-то. Писательство по форме всегда было особым видом частнопредпринимательской деятельности. А подорвать реноме конкурента - азбука. Тем более, если свой товар с червоточинкой.
Мне понравилось другое. Словесный эквилибр Быкова на фоне реальности. То есть наших с ним отношений. Быков мне позвонил 11 июня 1997 года по рекомендации редактора Александра Зотикова. Зотиков для меня был никто - виделись пару раз. Быков - тем более. Тогда это был молодой неопытный журналист, ведущий на телевидении низкорейтиновое допрос-шоу. Быков попросил дать интервью. Я ему вежливо сказал, что не сотрудничаю с советской прессой, но - ВНИМАНИЕ - если его интересует моё творчество, могу с ним встретиться и поговорить как с частным лицом. Нет проблем.
То есть озлобленному бирюку добродушный Быков звонит как чёрт из коробочки, ссылаясь на рекомендацию Финтифлюшкина, а горбатый мизантроп готов на полусогнутых бежать и рассказывать себя. Вот какой интроверт необыкновенный наш Дмитрий Евгеньевич.
Дальше-больше. Согласился я встретиться. Принёс свою книгу. Как тут нормальный человек должен поступить? Правильно:
- Дмитрий Евгеньевич, давайте встретимся в кафе на Мясницкой, посидим за столиком, поговорим.
Ни хрена. Молодой человек беспомощно засучил лапками, я спас положение:
- Ну что же, если Вам затруднительно выбрать место, давайте встретимся у метро Сокольники. И от центра близко и живу я там рядом.
Встретились. Сучение лапками продолжилось. Я снова спас положение:
- Что же нам на проходе стоять. Пройдёмте, тут рядом кафе итальянское. Там тихо, культурно.
Зашли. У Быкова ЗАТРЯСЛИСЬ РУКИ:
- Я деньги. Тут деньги. У меня нет денег. Только на книгу.
Горбатый нелюдим Галковский снова помог очаровательному советскому денди:
- Да ничего страшного. Мы же сюда просто поговорить пришли. Закажем по чашечке кофе и всё. Я Вас каппучино угощу, тут хорошо готовят.
Смотрю, экстраверт ожил, лёд сломан. Ну, купил ему кофе, он вытаскивает из сумки диктофон. Я захлопал глазами:
- Извините, видимо я не совсем точно выразился при нашем телефонном разговоре. Дело в том, что...
- Да нет, Вы не волнуйтесь. Это просто старая журналистская привычка. На всякий случай. Я сейчас пишу статью по современной русской литературе, может быть отдельные Ваши выражения... меткие слова... даты... Разумеется, я предварительно покажу Вам текст.
Ладно, стали беседовать. Разговор больше всего напоминал беседу старенькой учительницы с дебоширом-Райкиным в миниатюре "Волшебная сила искусства".
Быков: Я, грю, с корешами проверенными пузырь раздавить дело или нет?
Галковский: Да, это, можно сказать, счастье.
Быков: Во-о-о, щастье. Я и грю. Хы-хы-хы...
Быков молотил какую-то ахинею, постоянно допускал бестактности и совершенно не чувствовал собеседника. А я несколько растерянно исправлял его ляпы и помогал выкарабкиваться из словесной трясины. Нельзя сказать, что я сильно пожалел о нашей встрече. Просто забыл. В конце концов ничего плохого Быков мне не сделал, более того, проявил интерес к моему творчеству. Ну, а что Бог не дал, не его вина.
Прошло энное количество времени. Однажды мне звонит Паникин и говорит:
- Дмитрий Евгеньевич, что же вы скрываете...
- А что такое?
- Ну как же. Я вам предлагал печататься в нашей газете, вы всё "бойкот-бойкот", а сами большущее интервью дали.
- ???
- Да, какому-то Быкову. Вот у меня газета на столе.
Я сломя голову бросился к Паникину в офис, смотрю - точно. На всю полосу интервью с многозначительным заголовком "Галковский тупик" и с ещё более многозначительным подзаголовком: "Писатель, объявивший холодную войну прессе, дал интервью "Общей газете"".
У Паникина брови полезли вверх:
- .. твою ...., ......, ...... За такое надо ........ чистить. Дмитрий Евгеньевич, дозвольте, одно ваше слово. Нет, я ........ Откуда этот ..... взялся, ........ ..... Мать родную забудет, ........ вонючий.
Так я оказался в ситуации, о которой любой журналист мечтает всю жизнь. Чтобы чужими руками и безопасно, а потом ходить по кабакам, надувшись как индюк, и перед восторженными девицами солидно объяснять ситуацию:
- Сучёнка предупреждал по-хорошему. О себе не думаешь, подумай о здоровье. Я за свою жизнь мухи не обидел, но тут пришлось разрулить ситуацию.
Это обычный журналист. А если это, как Галковский, маргинал, озлобленный неудачник с горбом. Да тут звёздный час. Посидеть в машине, понаблюдать за процессом, потом подойти с диктофоном к жирдяю с переломанными рёбрами, взять интервью:
- Ну что, Дмитрий Львович, какие трудности? Ась, не слышу. Ты рыло-то не вороти, когда люди спрашивают. Я, грю, с корешами проверенными пузырь раздавить дело или нет?
Только озлобленное ничтожество сказало тогда Паникину другое:
- Александр Степанович, помилосердствуйте. Это дела литературные, сами как-нибудь разберёмся. Как коллеги. Писатель человек публичный, издержки профессии...
А искуситель продолжал:
- Дмитрий Евгеньевич, я тихонечко, культурненько. Пошлю человечков. Узнают адрес, придут культурненько, выведут на лестничную площадку. Вы посмотрите. У меня по таким делам Александр специализируется (секретарше: "Квадрата в кабинет").
Заходит, действительно, квадрат. Ростом с меня, т.е. 172, а в ширину тоже 172. И не жира, а человек занимался долго и упорно. Галстучек, костюмчик, вежливо улыбается. И видно, что бить его бесполезно. Просто бесполезно. Чугунная тумба. А Паникин ходит из угла в угол, и бьёт кулаком правой руки по ладони левой:
- По .........., по ........... Культурненько подъедут четверо таких на машине.
Дело в том, что недавно Паникин оказал подобную услугу Кожинову и находился в состоянии приятного возбуждения. С Кожановым он, может быть, правильно действовал. К Вадиму Валерьяновичу (тогда уже тяжело больному) пришёл какой-то уголовник и принёс рукопись. Тогда они всё с "Одляном" носились, был такой бзик у шестидесятников. Уголовник сказал:
- Значит так. Всё правда, писал в больничке. Если где опубликуешь под своим именем, смотри, распишу бритвой.
У Кожинова с психами был большой опыт общения, как-никак 50 лет в литературе. Он, не читая, положил рукопись в стол, через месяц отдал с обтекаемыми фразами. Ан не тут-то было. Уголовник стал звонить по телефону, орать, что рукопись ему не вернули (зная Кожинова это маловероятно), он зарежет старого очкарика в подъезде. Кожинов испугался и пожаловался Паникину. Через день урка приполз весь в слезах и долго объяснял, что произошла ошибка, рукопись он нашёл, да и вообще писатель из него никудышный.
Отмечу что Паникин совсем не был уголовником. Просто у него было состояние в сотни миллионов долларов, а на дворе был разгар 90-х. Это я всё к тому что угроза для драгоценного здоровья солнечного зайчика была вполне реальная.
Однако истекающий ядовитой слюной Галковский, из зависти к свергнувшему его с литературного Олимпа талантливому Быкову тогда всего лишь написал письмо в "Общую газету":
Уважаемая редакция!
В №4 от 29.01\4.02 с.г. Вами было опубликовано так называемое "Интервью с Дмитрием Галковским", якобы взятое у меня гр-ном Д.Быковым.
В связи с этим фактом я заявляю следующее:
Меня никто не информировал о предстоящей публикации интервью; я не видел и не визировал его текста. Я не получил никакого уведомления от Вас и после публикации, узнав об этом от третьих лиц.
С гр-ном Д.Быковым я встречался один раз, 12 июня 1997 года. Он приобрёл у меня экземпляр книги "Бесконечный тупик". Во время встречи гр-н Быков заявил, что хотел бы взять у меня интервью. На что я ему ответил, что начиная с 1995 года отказался от всех форм сотрудничества с советскими средствами массовой информации, то есть не публикую своих текстов, не даю интервью, не участвую в теле- и радиопередачах. После этого гр-н Д.Быков заявил, что хочет написать о моём творчестве статью и с этой целью просит уточнить некоторые фактические детали: год и место рождения, место учёбы, названия моих произведений. На это я согласился, ЕЩЁ РАЗ подчеркнув, что отказываюсь давать какое-либо интервью, получать гонорары и т.д., и речь идёт лишь о приватной беседе с частным лицом, интересующимся моим творчеством.
Текст гр-на Д.Быкова, опубликованный в Вашей газете, представляет собой нелепый и тенденциозный пересказ отдельных фрагментов нашей тогдашней беседы, причём цель, преследуемая подобной фальсификацией прослеживается "невооружённым глазом". Достаточно привести начала этого, с позволения сказать, "произведения":
Д.Быков: Что, девушкам проще мозги крутить?
Д.Галковский: У девушек они обычно уже закручены. Так что их остаётся совсем чуть-чуть подкрутить...
Охотно допускаю, что Ваша редакция считает меня негодяем и пошляком, который юродски разыгрывает из себя "одинокого мыслителя", и одновременно направо и налево раздаёт по этому поводу интервью столичным газетам. Вы, конечно, имеете полное право на подобную (и на любую другую) точку зрения. Вы можете её излагать в любой форме: писать фельетоны, сочинять эпиграммы, рисовать карикатуры... Но всему есть пределы. Зачем же заниматься прямым подлогом?
Я Вас прошу по-человечески: ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ... Право на слово Вы в своё время у меня отняли. Так оставьте теперь хоть право на молчание.
Прошу Вас опубликовать в следующем номере "Общей газеты" опровержение текста, напечатанного гр-ном Д.Быковым.
Прошу также не печатать в газете текст настоящего письма.
Всё ещё с уважением, Дмитрий Галковский
Ничего они не опубликовали. Краткое опровержение удалось опубликовать в "Независимой газете". После этого злопамятный маргинал Галковский убрал текст письма со своего сайта. И всё.
Через 5 лет я встретился с Быковым в редакции "Консерватора". Кажется, он меня стеснялся, кивал издали и отводил глаза. Надо сказать, зря. Ничего личного у меня к Быкову не было и нет. Наоборот, с тех пор я прочёл несколько его статей и считаю его неплохим публицистом. Просто он человек БЕСчестный. Не потерявший честь, а чести у него никогда не было и она ему не нужна. Как, к сожалению, и весьма многим ЖиЖистам. Почему "к сожалению", я уже писал ранее. Литература вид деятельности, предполагающий и требующий от литераторов некоторых нравственных качеств. Если этих качеств нет, даже сам по себе добрый и не лишённый таланта человек будет постоянно попадать в двусмысленные, а иногда и отвратительные ситуации.
Вот описанием такой отвратительной ситуацией я, пожалуй, и закончу сегодняшний рассказ.
Я не стал бы рассказывать об истории с Быковым даже на фоне его пассажей о моей маргинальности. Ибо я не только не маргинал, а наоборот, человек, по типу своего поведения принадлежащий к верхушке общества (добропорядочный трезвенник, никогда в жизни ни на кого не повышавший голоса), но ещё и человек, чего греха таить, добрый и деликатный до попустительства. Это легко понять, просто прочитав мой ЖЖ. Некоторые мои собеседники называли меня самыми последними словами, обвиняли в провокаторстве и подстрекательстве, кое-кто лицемерно поддерживал учёный диалог, а параллельно в своём журнале поливал матерной руганью. Я же ни разу никого не обозвал и не оскорбил, никому не "тыкнул" и всегда честно играл на повышение, стремясь вести линию диалога вверх. Это ФАКТ.
На разговор о Быкове меня натолкнуло другое обстоятельство. В марте этого года я встретился с журналистом Сергеем Юровым. Смотрю, на нём лица нет. Спрашиваю, что случилось. Он рукой махнул:
- Ох, Дмитрий Евгеньевич. Последнее время хожу в больницу к Наталье Леонидовне Трауберг. Интеллигентнейший человек, специалист по Честертону. Заболела очень серьёзно, всё понимает. Стараюсь её как-то развлечь беседами. Недавно прихожу, а она плачет - советские обслужили. Понимаете, она беседовала с телевизионщиком Быковым о только что умершем Аверинцеве. Быков вроде заметку о Честертоне писал, на этой почве втёрся в доверие. Она с ним как с частным человеком говорила, рассказывала об Аверинцеве разные курьёзы. А он без её ведома забабахал статью под её именем. Знакомые в недоумении, ей стыдно. Там ничего особенного нет, но, понимаете, печатать вопреки воле автора это плевок в лицо. А тут Аверинцев только что умер, она тоже в состоянии критическом. И вот напоследок такой гостинец. Понимаете?
Понимаю. Тоже, значит, "обслужил" солнечный экстраверт. Я всё-таки не поверил, переспросил Юрова ТОЧНО ЛИ. Юров сказал, что ручается, готов подтвердить публично, и попросил меня об этом случае написать.
Что я и делаю.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →